Кнут и пряник. И не изобрели по сей день ничего нового в педагогике, если дело касается профессионализма в любой сфере деятельности. И, даже если Бог наградил человека талантом, то, чтобы его раскрыть, необходимо огромная усердная работа.
В семье Рубинштейнов всегда особое внимание уделялось музыке. В их доме стояло старинное столообразное фортепиано и детей еще со времен младенчества окружали музыкальные звуки. По вечерам музицировала мать, обладавшая отличным слухом и памятью. Она не владела сколько-нибудь широкими музыкальными познаниями, но любила сочинять и импровизировать. Ежедневно дети Рубинштейнов учились слушать музыку и ценить ее красоту. Впечатления, полученные от прослушивания, откладывались в памяти на долгие годы.
Будучи еще совсем ребенком, Николай стал показывать склонность к музицированию и проявлять творческие способности, которые сильно удивляли окружающих. По словам Калерии Христофоровны, матери Николая, он мог часами сидеть около рояля, внимательно вслушиваясь в игру старшего брата. Столь же рано Николай стал воспроизводить на фортепиано услышанные звуки и их сочетания. Как-то мать застала его за инструментом, когда он подражал бою часов на Спасской башне. Еще до систематических занятий музыкой, он начал проявлять стойкий интерес к композиторству. В юном возрасте Николай сочинял и даже пытался записывать фортепианные пьески, поражавшие недетской зрелостью.
В четыре года Николай стал учиться играть на фортепиано – его обучала сама мама, Калерия Христофоровна. Композитор вспоминал: «Нас, то есть детей, будили в 6 часов утра даже зимой, и вот после чашки молока я должен был садиться за фортепиано и непременно положенное время играть упражнения; мать садилась с работой в смежной комнате, из которой в небольшое оконце видно было фортепиано. Бывало, в комнате утром темно, холодно, иногда начинал одолевать сон, но как только задремлешь, сейчас же слышится стук в оконце, мгновенно пробуждавший от дремоты, потому что уже знал, бывало, что стук даром не пройдет». Кроме прочего, Калерия Христофоровна вела учёт сыгранному: после каждого повторения заданного, она откладывала по одной карте из колоды карт.
Мать Николая заставляла переигрывать одно и то же произведение до тех пор, пока оно не начинало страшно надоедать. Но юный музыкант нашел выход: он стал пропускать значительную часть пьесы, но «чтобы перерыв не был очень заметен, была сочинена небольшая модуляция на мотивах пьесы, естественно заменявшая пропущенное». И все шло хорошо ровно до тех пор, пока однажды Калерия Христофоровна не заметила неестественную быстроту исполнения. Как писал в «Воспоминаниях о Рубинштейне»
Н. Кашкин: «И порка же была после этого! Тут уже сразу досталось и за обман, и за леность.»
Мальчик быстро делал успехи и вскоре выступал для узкого круга людей, которые были поражены его талантом. Игру одаренного ребенка оценил сам Ференц Лист, который предрек ему великое будущее. Критики восторженно писали: «Несмотря на малый рост, не позволяющий ему дотянуться до педалей, и небольшую руку, едва берущую дециму, он с завидной легкостью преодолевает многие трудности и, главное, под его пальчиками фортепиано поет».
Воспитание матери, хоть и достаточно суровое, не оказало негативного влияния на любовь Николая к музыке – напротив, он все больше и больше к ней тяготел. Николай обладал уникальной способностью запоминать любые музыкальные произведения в небольшой срок: «Положите ему какую хотите музыку – он читает ее, как газеты…», — говорил об этом Князь Одоевский.
И даже спустя многие годы Рубинштейн мог безошибочно сыграть произведение, выученное ещё в детские годы.
Вот откуда идет любовь к музыке у великого композитора: еще из детства, строгого воспитания, многих часов, проведенных за фортепиано или прослушиванием игры старшего брата и матери.
Фотоматериал предоставлен: Российским Национальным Музеем Музыки, Международным благотворительным фондом им. Н.Ф. фон Мекк, фотографом Дарьей Никитиной, а также используется фотобанк проекта: « Моя Россия: музыкальное путешествие»
